Глафира Семеновна видела все это, ревновала толпу к американкам и в досаде и злости грызла свой носовой платок. Она сидела на галлерее, поместившись в стульях, отдающихся по десяти сантимов. Около нея были доктор и муж, но ни один из ея вчерашних поклонников к ней даже не подошел. Все они были поглощены новинкой, приезжими американками. Глафира Семеновна видела, как проковылял за ними, мимо нея, генерал Квасищев в своем потертом пиджаке и пыльной шляпе, но не остановился, чтобы поздороваться с ней, видела лорда, видела итальянскаго певца, бегущих в толпе, но они даже не поклонились ей, до того были увлечены американками. Между тем, она разсчитывала, что упоминание об ней в газете еще больше возвысит ея славу.

- Итальянец-то какой невежа!- сказала она мужу.- Бежит мимо и хоть-бы кивнул.

- Денег у меня вчера просил взаймы, когда мы были в Казино, а я не дал - вот и пробе жал мимо,- отвечал Николай Иванович.- Двести франков просил. Теперь уж, матушка, поставь над этим поклонником крест.

- Вы про певца? Картежник,- прибавил доктор.- Он проиграл уж здесь в Казино в баккара два бриллиантовых перстня и серебряный бритвенный прибор, который ему поднесли, по всем вероятиям, его поклонницы. Я с моим патроном был в лавке Оказьон... Здесь лавка такая есть, где продаются разныя случайныя вещи. Мой патрон искал старую бронзу... Так вот в этом Оказьоне нам предлагали и его бритвенный прибор, и его перстни. Он сдал их для продажи, разумеется, взяв под них деньги.

К супругам Ивановым подбежал Оглотков, поздоровался, потряс французской газетой и спросил Николая Ивановича:

- Читали про себя?

- Еще-бы... Ужас, что сочинили! Ну, да пущай...- самодовольно отвечал тот и махнул рукой.

- Счастливец!- хлопнул его по плечу Оглотков.- Просто счастье... Человек только глаз подбил себе, и уж об нем не ведь что в трубы трубят, а я на прошедшей неделе в лодке опрокинулся в море, меня рыбаки спасали - и хоть-бы слово обо мне! Признайтесь, вы заплатили сколько-нибудь репортеру?

- Боже избави!

- Ну, счастливец.

- А про меня, мосье Оглотков, вы читали?- задала вопрос Глафира Семеновна, несколько оживившись, после гнетущей досады.

- Прочел-с... Но ведь об вас упомянуто только вскользь, а про него-то! Угрь... Электрический угрь! Ведь это чорт знает что такое!

- Позвольте... Как вскользь? Я там названа красивой супругой... бел... грациозной... грациоз... Разве это вскользь?

Но Оглотков завидел знакомаго англичанина в шляпе с зеленым вуалем и при фотографическом аппарате и уж бросился к нему.

- Ну, я пойду купаться...- сказала Глафира Семеновна, поднимаясь со стула.

Она нарочно ожидала, чтобы внимание публики несколько отхлынуло от сестер-американок и перешло на нее. Она разсчитывала поразить сегодня своим новым полосатым костюмом, но американки предвосхитили ея идею и купались в таких-же полосатых костюмах, какой был у нея. Это злило Глафиру Семеновну.

Раздеваясь в своем кабинете, она думала, чем-бы ей перехвастать сегодня сестер американок во время купанья, что-бы придумать новое, дабы похерить успех ея соперниц, но ей ничего не приходило в голову. В полосатом костюме она, впрочем, решила сегодня не показываться, чтоб не быть подражательницей, и надела красный костюм, в котором купалась третьяго дня.

Вот Глафира Семеновна, закутанная в плащ, выбежала из раздевальнаго кабинета и перебежала тротуар - аплодисментов никаких, да и публики-то мало. Это совсем разстроило ее. Спускаясь по лестнице на песочную отмель, она взглянула на часы на здании Казино и подумала:

"Опоздала из-за этих проклятых американок. Теперь четверть перваго... Публика разбежалась по отелям завтракать. Дура была... Нужно было-бы купаться раньше американок".

В воде она подпрыгивала, взмахивала руками, ложилась на руки своего красавца беньера, подражая балеринам в балетах, когда те, изображая пластическия позы, ложатся на руки танцоров, но привлечь вчерашнее внимание к себе публики не могла.