- Да я с удовольствием. Посмотрим испанок, как оне с кастаньетами качучу пляшут. Там, говорят, все это прямо на улице. Испанец забренчал на гитаре, а кухарка шла в мелочную лавочку за провизией. Как услыхала звук гитары, сейчас корзину с провизией ставит на землю, вынимает из кармана кастаньеты и жарит качучу во все пятки. Я читал. Там качуча на каждом шагу. И хорошенькия оне, говорят, шельмы!

"Скинь мантилью, ангел милый,

И явись, как ясный день.

Сквозь чугунныя перила

Ножку дивную продень".

- Видишь, я и стихи помню,- похвастался Николай Иванович, продекламировав.- Там каждый шельмец с гитарой. Гитара, кастаньеты и нож испанский.

- Так вот и поедем туда,- еще раз сказала супруга.- Поедем послезавтра. Завтра утром я последний раз выкупаюсь в море, а послезавтра поедем. Лучше-же в Мадриде покупаемся в Гвадалквивире. Все-таки разнообразие.

- Да Мадрид не на Гвадалквивире. Вот как вас хорошо в пансионе географии-то учили,- сказал муж.

- А какая-же там река?

- Париж на Сене, Лондон на Темзе, Мадрид на Манзанаресе. Видишь, как я знаю. О, я помню, мне за этот Манзанарес как досталось! Я в карцере из-за него проклятаго в коммерческом училище сидел. И вот зато отлично теперь его помню.

- Ну, вот в Манзанаресе и покупаемся,- проговорила супруга.

Николай Иванович пел:

"Вот зашла луна златая.

Тише... Чу, гитары звон...

Вот испанка молодая

Оперлася на балкон".

- Пожалуйста не козли,- остановила его Глафира Семеновна.- Так едем.

- Сделай, брат, одолжение. Я с удовольствием. Только надо будет книжку испанских разговоров купить. А то ведь по-испански ни ты, ни я ни в зуб.

- И не надо. По-французски-то уж где-нибудь говорят, а где никак не говорят, будем пантомимами обясняться. Поймут. В Турции обяснялись-же, а тоже не говорили по-турецки.

- Как не говорили? У меня был с собою словарь общеупотребительных турецких слов,- сказал Николай Иванович.

- И все равно он лежал в саквояже без употребления,- стояла на своем жена.

- Врешь, я по нем разговаривал по-турецки, сколько раз заказывал армяшке самовар ставить и меня понимали. Нет, книжку испанских слов надо купить. По ней, все-таки, хоть счет-то, цифры-то будешь знать.

На утро Николай Иванович купил в книжной лавке в улице Мазагран французско-испанский словарь и путеводитель по Испании Ашета, а в шляпном магазине испанскую фуражку без козырька, для дороги. Утром Глафира Семеновна выкупалась в море в последний раз. Она была в полосатом костюме и заинтересовала какого-то толстяка в парочке из шелковой небеленой материи. Толстяк имел красное широкое лицо с двойным подбородком и маленькими усиками. Он долго разсматривал ее в большой бинокль, что ей доставило большое удовольствие, и она проделала перед ним все свои балетныя позы, ложась на руки беньера. Это ее несколько примирило с Биаррицом. Гуляя после купанья на Плаже, она спросила у Оглоткова про толстяка, кто он такой. Оглотков всех знал и отвечал:

- Румын. Румынский князь... Боярин... Бояр, как их здесь называют французы. Ужасный дурак,- прибавил он про толстяка.- Вчера весь вечер, играя в Казино в лошадки, ставил все на одну и ту-же лошадь и продул изрядное количество франков.

Супруги Ивановы сообщили Оглоткову, что они завтра едут в Испанию, в Мадрид.

- Одобряю. Это совсем по аристократически, в тоне. Здесь часто так делают,- сказал Оглотков.- Насмотрятся здесь на маленький бой быков, а потом едут в Мадрид смотреть на большие бои быков.

- Поедемте с нами. Я с мужем... Вы с вашей супругой. Нам будет веселее,- пригласила его Глафира Семеновна.

- С удовольствием-бы поехал, но не могу.