|
Я был в Испании, но не был в Мадриде. Я доезжал только до Сан-Себастьяно, чтобы видеть настоящий бой быков, а это отсюда из Биаррица рукой подать. Но мы здесь в Биаррице тоже долго не останемся и переедем в Париж. Наша партия лаун-тениса едет в Париж и проживет там недели полторы. Это тоже в тоне высшаго круга. А я не могу отстать от них. У нас там в Париже назначено два. обеда и два завтрака. На этих обедах я познакомлюсь с двумя-тремя французскими сенаторами. По всем вероятиям, Зола с нами обедать будет, потом знаменитая французская актриса... Как ее?.. Ну, да все равно. Вот и этот румынский бояр, о котором вы спрашивали, будет с нами в Париже. Он хоть и дурак, но большой аристократ. Придворный румынский магнат. Вчера мы его тоже приняли в наш кружок.
- Какия деньги ходят в Испании?- спросил Николай Иванович у Оглоткова. - Деньги? Наши русские полуимпериалы отлично ходят. Да и сторублевыя бумажки, но все это надо менять на испанские кредитные билеты. Курс низкий. Там счет на пезеты. Это то-же, что франк, но по курсу они ниже. Испанских пезет давали мне на сторублевую бумажку что-то триста сорок или триста сорок пять, а ведь франков французских дают только двести шестьдесят семь. В конторе Лионскаго Кредита вам отлично разменяют. Вы здесь, в Биаррице, разменяете, чтоб на испанской границе вам иметь при себе испанския деньги. И прямо отсюда билет до Мадрида не берите. Зачем франками платить, если они дороже пезет! Вы вот как сделайте: отсюда возьмите билет только до испанской границы, а с испанской границы до Мадрида вы уж пезетами заплатите. Мелкия деньги такие-же сантимы, как и здесь во Франции, но называются они сентиемес. Монета в пять пезет называется по-испански дуро. - Дура?- спросил Николай Иванович.- Какое название! - Не дура, а дуро. Ну, а затем позвольте раскланяться с вами. Если больше не увидимся, то счастливаго пути. Оглотков пожал руки супругам Ивановым и удалился. Супруги Ивановы назначили отезд завтра утром. Поезд отходил в 10 часов. Вечером к ним пришел доктор Потрашов и его тетка старуха Закрепина. Они напились вместе чаю из самовара, который Ивановы решили взять с собой в Мадрид. Закрепина была вместе с своей собаченкой Бобкой и говорила Глафире Семеновне: - Конечно, вам это трудно сделать, но я попросила-бы вас привезти мне из Мадрида маленькаго испанскаго пуделька... - Боже избави!- воскликнула Глафира Семеновна.- Тащиться с собакой около пяти тысяч верст! - Да нет, нет, я это так... не подумавши,- спохватилась Закрепина.- Ведь вы живете в Петербурге, а мы в Москве. Конечно, можно и переслать, но нет, не надо. - Добрейшая Софья Савельевна, меня муж изводит в дороге, а тут еще пуделя вези. Нет, уж извините. Если что-нибудь другое вам привезти - извольте. - Другого ничего не надо. - Может быть, хотите испанский кружевной шарф? Там, я думаю, они дешевы,- предложила Глафира Семеновна. - Нет, испанскаго шарфа мне не надо, что мне испанский шарф!- отказалась Закрепина.- Впрочем, если найдете в Мадриде какой-нибудь оригинальный ошейничек, то привезите для Бобки. Ценой не стесняйтесь. Ошейник вы мне пришлете из Петербурга в Москву и я тотчас-же вышлю вам деньги. Глафира Семеновна улыбнулась. - Дались вам эти собаки!- сказала она Закрепиной. - Душечка, живу ими. Так вот, если ошейничек... - Хорошо, хорошо. Напившись чаю, доктор и Закрепина ушли от Ивановых, обещаясь завтра приехать на железную дорогу проводить их в путь.
XLIX.
Десятый час утра. Муниципальный омнибус тащится в гору и увозит супругов Ивановых на станцию Южной железной дороги, находящейся от города верстах в четырех. Биаррицкия гостинницы не имеют своих омнибусов и доставку приезжих со станции в гостинницу и из гостинниц на железную дорогу принял на себя город и собирает с путешественников франки. |
