Хозяин пожал плечами и сказал, что у них французская кухня и испанскаго он, к сожалению, ничего дать не может. Глафира Семеновна перевела мужу, что сказал хозяин.

- Вот тебе и здравствуй!- удивленно воскликнул Николай Иванович.- Первый блин да и тот комом. Приехали в Испанию и ничего нет испанскаго. Ловко!

Хозяин совал ему карточку кушаний и вин.

- Да не надо мне, ничего не надо, коли так,- отстранял Николай Иванович карточку.- Я приехал в Испанию нарочно, чтобы испанское что-нибудь есть. А нет ничего испанскаго, тогда ветчины... Жамбон. Аве ву жамбон?

- Сси, кабалеро...

Хозяин бросился исполнять требуемое. Лакей стал приготовлять прибор для гостя: стряхнул салфетку и сложил ее, отер другой салфеткой нож и вилку, лежавшие на тарелке с остатками рыбы и положил перед гостем. Затем выплеснул из стакана на пол чьи-то опивки вина и тут-же поставил этот стакан к прибору.

Явилась ветчина - сухая, жилистая. Николай Иванович взглянул на ветчину и сказал по-русски хозяину, подававшему ему ее;

- У нас в Москве купцы такой ветчиной половому физиономию мажут, если он осмелится подать такую гостю. Понял, кабалеро? Ну, да уж делать нечего, надо есть.

И он принялся есть поданное, но тотчас-же спохватился и спросил хозяина:

- Надеюсь, что херес-то есть? Вино испанское. Херес? Аве ву?

- Сси, кабалеро.

- Ну, так эн вер... Да побольше.

Подали бокал хересу.

LII.

Поезд все еще на станции Ирун. Супруги Ивановы в вагоне, стоят у окна и смотрят на платформу, где шныряет различный люд. Все с папиросами и только два жандарма, попрежнему марширующие мимо вагонов, без папирос, да монахини, бродящия от окна к окну с кружками и кланяющияся выглядывающим из окон пассажирам. Папиросы даже у оборванцев-нищих, то и дело подходящих к окну супругов. Нищие кланяются и просят милостыню, не вынимая изо рта папирос.

- Однако, это совсем по нашему, по-русски. Стоим, стоим на станции и конца нет, а сказали, что только час стоять,- говорит Глафира Семеновна, чистя ножичком грушу и кидая кожуру за окно.

- А я, знаешь, люблю такую езду. Здесь уж ни вагоном не перепутаешься, ни за опоздание не дрожишь,- возразил Николай Иванович.- Одно только, что вот вагончики подгуляли. Кто скажет, что это первый класс! Грязно, закопчено, вагоны не имеют уборных.

- А это уж совсем варварство. По Турции ездили, и там есть в вагонах все необходимое.

Но вот черноглазый обер-кондуктор в испанском коротком плаще и кэпи покрутил свой ус и ударил в ладоши. Поездная прислуга бросилась запирать двери "берлин". Раздался звонок. Затем свисток обер-кондуктора. Отклик паровоза - и поезд тронулся.

Поезд ушел почти пустой. В вагонах не было и тридцати человек. В своем купэ супруги Ивановы сидела совершенно одни.

- А испанской-то жизни пока еще не было заметно,- сказал Николай Иванович.- Ни испанских костюмов, ни вееров. Только и заметил я на кассирше испанскую гребенку. На станции в буфете не нашлось даже никакой испанской еды.

- А на русских станциях есть разве русская еда?- заметила Глафира Семеновна.

- А то как-же? щи... По польским дорогам ты везде встретишь зразы.

Глафира Семеновна сидела с путеводителем и просматривала его.

- Сейчас туннель будет в 466 метров,- сказала она.- Туннель в горе Ганршурисквета. Вот название-то! Язык сломишь.

И точно, поезд с шумом влетел в туннель.

- А ведь вот мы чего не узнали, о чем не справились на станции: когда будем в Мадриде,- проговорил Николай Ивановичь

- Как не справились! Я справилась у буфетчика. Завтра утром в девять часов,- отвечала супруга, и когда поезд вышел из туннеля, снова начала читать путеводитель и разсказывать мужу дорогу.- Сейчас будет станция Рентерия - городок на реке Оярзуне. Крепость... Военная крепость.