В Рентерии поезд стоял две-три минуты, но и тут только что супруги подошли к окошку, как перед ними на платформе, точно из земли, выросли нищие. Просила целая семья: старик в шляпе с широкими полями, с грязным полосатым одеялом на плече и с неизбежной папиросой в зубах, старуха, повязанная ситцевым платком точь-в-точь, как повязывают головы наши русския бабы, девочка лет десяти, босая, с тыквой-бутылкой на веревке через плечо и мальчик в испанской фуражке и когда-то красном жилете без пуговиц. Они остановились перед окном и хором затянули что-то заунывное. На станции опять маршировали два жандарма в плащах, с торчащими из-под плащей дулами карабинов.

В поезд влезли два гладкобритых каноника в длинных черных рясах и шляпах а ля дон Базилио из "Севильскаго цирюльника" и поезд помчался.

- Туннель в 200 метров и затем знаменитый Сан-Себастьян будет,- разсказывала мужу Глафира Семеновна.

- А чем-же он знаменитый?- спросил тот.

- Как? Разве ты не слыхал? Тем-же знаменит, чем и Биарриц, такия-же морския купанья и в Сан-Себастьяне, как в Биаррице только жизнь здесь дешевле. Многие даже так и едут, чтобы недели три покупаться в Биаррице и недели три в Себастьяне.

Вот и Сан-Себастьян. Первое, что выростает перед глазами - это большой трехэтажный цирк, выстроенный бок-о-бок со станцией и предназначенный для боя быков. На станции много прогуливающихся нарядных дам с ребятишками, мужчины в беловатых фланелевых костюмах, испанские офицеры в обтянутых по ногам штанах, монахи разных орденов с молитвенниками в черных переплетах.

Глафира Семеновна взглянула в окно и сказала мужу:

- Видишь, какое общество! Это все, должно быть, приехавшие на купальный сезон.

- Все вижу, все, кроме испанских костюмов,- отвечал муж.- Ведь испанских-то костюмов никаких. Все последния парижския моды.

- Погоди. Ведь Испания-то только еще началась. Видишь, вон уж веера продают.

В это время к окну супругов подскочила девочка в платочке на плечах и с розой в волосах и стала предлагать дешевые бумажные веера, произнося:

- Абаникос, сеньора... Кинсзе сентимиес...

- Мерси, мерси... В Мадриде купим,- отмахивалась от девочки Глафира Семеновна.

И опять мчится поезд. Стали показываться горы, но скалистыя, неприветливыя.

- Туннель в 400 метров, а потом в тысячу...- сообщает мужу Глафира Семеновна из путеводителя - Теперь мы проезжаем мимо городка Эрнани.

- Постой... Да ведь Эрнани-то опера,- говорит муж.

- Есть опера, есть и станция. Сейчас туннель. Туннелей ужас что будет! Считай и записывай.

- Пожалуй. Только к чему нам?

- А может быть Петру Семенычу в письме будешь хвастать. Так и так, мол, поезд идет почти что под землей. Только что выскочит из одного туннеля, как уж влетает в другой...

- А пожалуй, что это будет хорошо!- оживился Николай Иванович.- Тут можно приплесть каких-нибудь подземных зверей.

- Ну, уж это слишком... Какие-же такие подземные звери?- возразила супруга.

- Да нет-то нет подземных зверей, это действительно. Но я думал для краснаго словца... Ну, не подземные звери, то можно так: "в туннелях, мол, попадаются скелеты допотопных животных... Повсюду человеческие черепа"...

- Брось, брось... Никто этому не поверит и над тобой-же смеяться будут.

Поезд вбежал в туннель, погромыхал в нем минуты две, выскочил на свет Божий и снова спрятался под горой. В какие-нибудь полчаса пробежали пять туннелей.

Иванов говорил жене:

- Подземных зверей в этих туннелях, разумеется, нет, а летучих мышей, я думаю, очень много. Летучия мыши любят такия темныя места. Вот я и напишу Петру Семенычу: в туннелях попадались гигантския летучия мыши, величиною с индюка. Оне бились о стекла окон и старались влететь в вагон.

- Ну, уж этому-то совсем не поверят,- отвечала супруга.