XVII

Весною у полковника было такъ много воспоминанiй и поминальныхъ дней. И тяжелыхъ, печальныхъ и героическихъ. Ледяной походъ… Атака Екатеринодада… Смерть Корнилова… Все это заставило полковника соприкоснуться съ былыми боевыми друзьями соратниками. Къ огорченiю Ольги Сергеевны было много выпито и еще более произнесено хорошихъ, бодрыхъ речей о победахъ прошлыхъ и о победахъ будущихъ…

«Борьба продолжается»…

Размякшiй полковникъ наприглашалъ на ближайшее воскресенье гостей.

Все позванные имъ были люди твердые, верующiе въ окончательную победу, не «свернувшiе знаменъ», честные, славные и бодрые люди и потому, — полковникъ это отлично понималъ — особенно ненавистные Ольге Сергеевне.

Но, назвался груздемъ — полезай въ кузовъ. Ольга Сергеевна была некогда полковой дамой хоть куда и обычаи гостепрiимства знала. Сцена была только домашняя — до прiема — акъ самому прiему гроза и буря миновали. «Мамочка» и Леночка были мобилизованы. На кругломъ обеденномъ столе тонко катали тесто и рюмкою отбивали кружки для разсыпчатаго печенья «совсемъ, какъ въ Россiи». Нифонтъ Ивановичъ съ Фирсомъ — не ударить же въ грязь лицомъ вилле «Les Coccinelles» — носили бутылки бледнаго белаго «ординера» и толстыя пузатыя бутылки краснаго вина съ этикеткой, где былъ изображенъ румяный красный почтальонъ въ серомъ цилиндре…

По словамъ полковника готовился еще и сюрпризъ, и Ольге Сергеевне было сказано, что особенно думать о закуске не приходится: — гости сами принесутъ закуску.

Погода выдалась замечательная. Сирень въ палисаднике цвела. Въ клумбахъ хозяинъ натыкалъ какихъ то цветовъ. И, если что смущало — такъ это категорическое приказанiе хозяина, чтобы завтра никакихъ щенятъ ни подъ какимъ видомъ не было. А они, какъ на зло, такъ уморительно, весело и безпечно кувыркались и резвились подле своей мамаши…

Вечеръ обещалъ быть теплымъ. Решено было прiемъ устроить въ палисаднике. Co всего дома вынесли столы и стулья, приспособили скамьи. Посуда была разнокалиберная: — ее занимали черезъ дачу у знакомыхъ Русскихъ. Столы были безъ скатертей. He всемъ было на что сесть, — но всякiй же долженъ понимать, что это не мирный прiемъ у царскаго полковника Нордекова, a прiемъ на походе («война продолжается») — и потому: — a la guerre comme a la guerre — эта старая избитая поговорка, какъ нельзя более подходила къ обстановке прiема у Нордековыхъ.

Въ восьмомъ часу Нифонтъ Ивановичъ сталъ хлопать пробками, откупоривая бутылки. Неонила Львовна торжественно принесла большое блюдо тонко нарезанныхъ сандвичей, а Леночка, сiяя красотою своихъ девятнадцати летъ и новаго Парижскаго платья, разставляла стаканы и рюмки. Ольга Сергеевна съ Зосей и Фирсомъ на двухъ газовыхъ плиткахъ въ двухъ этажахъ кипятили большiе чайники. Полковникъ похаживалъ, поджидая гостей и о чемъ то таинственно перешептывался съ Нифонтомъ Ивановичемъ.

Первыми пришли Парчевскiе и съ ними безрукiй инвалидъ, молодой и молодцеватый капитанъ Ротовъ. Они принесли съ собою небольшой чемоданчикъ.

— Что это, господа, — говорила, целуясь съ Лидiей Петровной Парчевской, Ольга Сергеевна, — разве такъ полагается со своей закуской въ гости ходить?… Совсемъ это напрасно такое баловство.

Парчевскiй, нарядный, въ прекрасномъ серомъ костюме, съ большими «гусарскими» усами на холеномъ бритомъ лице, изящно склоняясь и целуя руку, сказалъ:

— Это все Кавказъ надумалъ. Его и вините.

— Ольга Сергеевна, дорогая, шашлыкъ будемъ готовить, — сказалъ безрукiй капитанъ. Онъ говорилъ съ легкимъ кавказскимъ акцентомъ. — У васъ тутъ великолепно… А я мастеръ по этой части… И только, господа, прошу мне не мешать… Кто помогаетъ — тотъ мешаетъ — это основное правило… Никогда не надо этого забывать.