— Ну те?…

— Скажите, что у меня съ вами была американская дуэль. На всякiй случай вы заготовили записку, а жребiй вытянулъ я, да и раздумалъ стреляться, и мы — помирились.

— Вы такое берете на себя?…

— Что такое?…

— Да ведь это… какъ то… Некрасиво что ли для васъ то выходитъ.

— Въ жизни бываютъ такiя положенiя, когда можно и маленькое, условное некрасивое, сделать во имя громаднаго и несказанно прекраснаго.

— Какiя же это такiя времена?

— Когда идутъ спасать Россiю.

— Вы шутите, Факсъ. Есть вещи, которыми нельля шутить.

— Я это понимаю.

Полковникъ остановился у калитки палисадника. Вилла «Les Coccinelles» спала крепкимъ сномъ. Даже у Агафошкиныхъ не горело огня.

Это немного успокоило полковника.

— Но вы понимаете весь ужасъ моего положенiя, — сказалъ онъ. — Значитъ, опять все по старому и то, отъ чего я решился уйти — продолжается. Сейчасъ кофе… Газета… А!.. да вы нашу жизнь знаете!.. Неонила Львовна съ ея «винтиками»… Леночка — совдепка… Опять еще что нибудь учинитъ, какъ давеча со щенятами!.. И контора!.. Вы знаете: — мне все это такъ обрыдло, осточертело, что, ей Богу, вотъ не могу я этого больше выносить. Это же пошлость, — крикнулъ полковникъ.

— Это не пошлость, — тихо сказалъ Ферфаксовъ, — но неизбежныя мелочи жизни.

— Все равно, — простоналъ полковникъ. — He могу!.. Ай… не могу!

— И не надо.

— To есть какъ это такъ не надо?…

— Да очень просто. Сегодня поедете въ контору последнiй разъ и скажете, что берете разсчетъ. Сегодня вы, поступаете на новое место. И вся недолга.

— Полноте… Я не ребенокъ… Куда же это я поступилъ? Какое место?… При теперешнемъ то кризисе, при общей безработице?… Да ведь мне семью кормить надо. Посчитайте, сколько насъ… Я все-таки тысячу сто франковъ каждый месяцъ въ общiй котелъ вносилъ.

— Вы будете получать полторы тысячи на всемъ готовомъ.

— Где же это такiя золотыя розсыпи открылись?

— Оффицiально, вы поступаете въ фильмовое общество и едете на съемки на острова Галапагосъ.

— He оффицiально?…

— Потомъ сами увидите.

— Н-ну, знн-наете, — делая шагъ къ калитке и берясь за ручку, сказалъ полковникъ. — Шутки ваши переходятъ границы дозволеннаго даже и между друзьями. He знаю, какъ въ такихъ случаяхъ принято, благодарить за то, что вы сделали, или нетъ… Я не благодарю… Я хотелъ уйти отъ каторги… Вы мне помешали… А милыя шутки ваши бросьте… Я въ нихъ не нуждаюсь.

— Да я вовсе и не шучу… И чтобы доказать это извольте получить две тысячи франковъ авансомъ.

Ферфаксовъ къ крайнему удивленiю полковника, знавшаго денежныя дела его, вынулъ объемистый бумажникъ и досталъ изъ него две большiя пестрыя новыя тысячефранковыя бумажки и протянулъ ихъ полковнику. Но полковникъ ихъ не бралъ.

— Послушайте… а росписка?

— Вы распишитесь после у казначея въ требовательной ведомости.

Полковникъ все не бралъ денегъ.

— Знаете, — сказалъ онъ, — хотя и говорятъ: «деньги не пахнутъ», для меня деньги очень даже пахнутъ… И теперь особенно.