— Столько было молитвъ, — говорила она, — и Государь и Императрица были подлинно святыми людьми. Если бы Богъ былъ — Онъ ихъ помиловалъ бы… А теперь, прости меня Оля, но какая же это церковь?… Какая и где вера?… И смешно верить, когда живешь въ такой стране, какъ Францiя, где такъ просто и удобно обходятся безъ Бога.

Неонила Львовна создала свою теорiю какихъ то «винтиковъ», еще не изследованныхъ, но которые вотъ вотъ будутъ открыты учеными, изследованы и изучены, и тогда все станетъ ясно и понятно, и никакого Бога для объясненiя техъ или иныхъ явленiй не понадобится. Она жадно хваталась за газеты и въ нихъ искала новыхъ открытiй и изследованiй въ области физiологiи, геологiи, археологiи, астрономiи и психологiи. И на каждое она смотрела съ точки зренiя доказательства отсутствiя Высшей Силы, отрицанiя Бога.

— Вотъ, — говорила она, съ газетнымъ раскрытымъ листомъ входя въ комнату дочери, когда та, усталая и измученная дневной работой, переодевалась и умывалась. — Вотъ, ученые дознались, что вселенная не безпредельна, а что и ей пределъ есть. Въ миллiонахъ летъ световыхъ лучей радiусъ этотъ, а все таки онъ есть. Вотъ тебе и Богъ.

— Вы путаете, мама, — съ досадою говорила Ольга Сергеевна. Ей противно было смотреть на мать. Въ длинномъ, старомодномъ черномъ платье, съ коротко остриженными, седыми, гладко причесанными волосами, — если сзади смотреть, когда она сидитъ, и не узнаешь, мужчина или женщина, — неопрятная и распухшая старушка съ новыми и такими «нигилистическими» разсужденiями казалась ей ужасной и ей было страшно, что такъ она думаетъ про свою мать.

— Ничего я не путаю. Читала еще, что нашли черепъ человека въ Африке. И тотъ черепъ миллiонъ летъ пролежалъ въ земле… Вотъ тебе и Адамъ!.. Ученые теперь доказали, что человекъ существовалъ гораздо ранее Бога.

Она съ торжествомъ поджимала губы и маленькими, блестящими, сверлящими глазками смотрела на дочь.

— Я уверена… я вполне уверена, что будетъ день, когда и мои «винтики» откроютъ.

— Какiе «винтики», мама, — съ сердцемъ говорила Ольга Сергеевна.

— А вотъ эти самые, которые все делаютъ. И ты думаешь… Богъ?… Это Богъ войну, или грозу, или ведро послалъ?… или человекъ умеръ?… Волею Божьей? Это просто — «винтики» такiе въ природе вещей. Падаютъ они съ неба, попадаютъ въ атмосферу, поворачиваютъ такъ и эдакъ — и наше вамъ! — война… или вдругъ гриппъ ходитъ по городу… или отецъ убилъ дочь, или Кюртенъ какой нибудь проявился… И я уверена, что дойдутъ до того, что и ихъ будутъ ловить i подчинять себе, вотъ какъ электричество. Летятъ они, чтобы война тамъ что ли была, а ихъ ученые какими нибудь тамъ радiосетями поймаютъ… и нетъ войны… Вотъ и надули твоего Бога…И безъ всякихъ молебновъ миръ на земле. Раньше наши мужики въ засуху, бывало, все молебны служили, съ хоругвями вокругъ полей ходили, а вотъ какъ поймаютъ и подчинятъ себе эти «винтики», такъ и не надо никакихъ поповъ. Наставилъ аппаратъ — и на тебе — дождь, или солнышко, что тебе угодно.

— Оставьте, мама. Начитались вы газетныхъ научныхъ фельетоновъ и думаете невесть какую премудрость постигли. Базаровы это раньше вашего говорили. Мне это просто тяжело отъ васъ слушать.

— Почему тяжело, — обижалась старуха.

— Вы старый человекъ… О другомъ вы должны думать… Какъ же умирать то будетъ вамъ тяжело, когда вы ни во что не верите?

Старуха недовольно крутила носомъ и уходила, шурша газетой изъ комнаты дочери.

— Поди, скажешь тоже. Кому известно, кто когда помретъ.