Оливер с недоумением взглянул на лицо мистера Бембля при этом, совершенно противоположном первому обращении к нему, но тот предупредил всякия замечания на этот счет, уведя его поспешно в соседнюю комнату, дверь которой была открыта. Это была обширная комната с большим окном. За конторкой сидели два старых джентльмена в напудренных париках; один из них читал газету, тогда как другой в очках с черепаховой оправой читал что то на небольшом листе пергамента, лежавшем перед им. Мистер Лимбкинс стоял прямо против конторки с одной стороны, а мистер Гамфильд с чисто вымытым лицом с другой. Позади них прохаживались взад и вперед какие то два, три человека в сапогах с отворотами.

   Старый джентльмен в очках начинал уже, повидимому, дремать над листом пергамента. Молчание длилось несколько минут после того, как мистер Бембль привел Оливера и поставил его против конторки.

   -- Вот, он, этот мальчик, ваша милость, -- сказал Бембль.

   Старый джентльмен, читавший газету, поднял голову на минуту и затем потянул за рукав другого стараго джентльмена, который тотчас же проснулся.

   -- О, так это и есть тот мальчик?-- спросил старый джентльмен.

   -- Тот самый, сэр!-- отвечал мистер Бембль. -- Поклонись судьям, голубчик!

   Оливер постарался собраться с духом и поклонился. Он во все глаза смотрел на напудренныя головы судей и с недоумением спрашивал себя, неужели они так и родились с этой массой белых волос?

   -- Хорошо!-- сказал старый джентльмен.-- Надо полагал, что ему очень нравится ремесло трубочиста?

   -- Любит его до безумия, ваша милость, -- отвечал Бембл, -- слегка щипнув Оливера, чтобы он не смел отрицать этого.

   -- Он, следовательно, хочет быть трубочистом? продолжал спрашивать старый джентльмен.

   -- Если завтра мы подумаем отдать его учиться какому нибудь другому ремеслу, то он, ваша милость, наверное убежит, -- отвечал Бембль.

   -- Этот человек будет, следовательно, его хозяином да, сэр? Хорошо ли вы будете обращаться с ним и достаточно кормить его? Все ли будете делать, что ему нужно?-- спросил старый джентльмен.

   -- Раз я сказал буду, значит буду, -- проворчал мистер Гамфильд.

   -- Речь у вас грубая, мой друг, но на вид вы кажетесь честным и чистосердечным человеком, -- продолжал старый джентльмен, внимательно присматриваясь к кандидату на премию, гнусное лицо котораго служило верным отпечатком его жестокости. Но судья был наполовину слеп и почти впал в детство, а потому не мог так верно разсуждать, как другие.

   -- Надеюсь, сэр, что так, -- отвечал мистер Гамфильд.

   -- Я не сомневаюсь в этом, мой друг, -- продолжал старый джентльмен, поправляя очки на носу и отыскивая чернильницу.

   Наступил критический момент в судьбе Оливера. Будь чернильница на том месте, где ее думал найти старый джентльмен, он погрузил бы в нее перо, подписал бы контракт и Оливера немедленно бы увели. Но так как она находилась непосредственно под самым его носом, то он, глядя, по естественному ходу вещей, поверх контракта, не нашел ее, само собою разумеется; во время этих поисков он нечаянно взглянул прямо перед собой и тут только увидел бледное и испуганное лицо Оливера Твиста, который, вопреки предостерегательным взорам и щипкам Бембля, смотрел на отталкивающую физиономию своего будущаго хозяина с таким ужасом и страхом, что этого не мог не заметить даже полуслепой судья. Старый джентльмен положил перо и перевел взор с Оливера на мистера Лимбкинса, который, взяв понюшку табаку, старался придать своему лицу самое спокойное и беззаботное выражение.

   -- Мой мальчик!-- сказал старый джентльмен, облокачиваясь на конторку. Оливер вздрогнул и оглянулся с удивлением. Нельзя не извинить его за это: голос звучал так странно ласково, а все странные звуки пугали его.