-- Эй, ты отродье, -- сказал Ноэ, -- где твоя мать?

   -- Она умерла, -- отвечал Оливер;-- прошу, пожалуйста, не говорить о ней.

   Оливер вспыхнул и дыхание его ускорилось; в углах рта и у ноздрей появилось нервное подергивание, -- то был, по мнению мистера Клейполя, верным признаком жестокаго приступа плача. Это побудило его продолжать начатое.

   -- Отчего же она умерла?-- спросил он.

   -- От разбитаго сердца, -- как говорили мне наши старыя сиделки, -- отвечал Оливер, говоря как бы про себя и не думая о Ноэ.-- Мне кажется, я знаю, что значит умереть от разбитаго сердца.

   -- Толи-роли, лоли, лоли, фоли-роли, -- запел Ноэ, заметив слезу, скатившуюся по щеке Оливера.-- О чем-же ты это хнычешь?

   -- Не из за того, что вы говорите, -- отвечал Оливер, поспешно отирая слезу, -- не думайте этого, пожалуйста!

   -- Эге, не из-за меня!-- передразнил его Ноэ.

   -- Нет, но из-за вас, -- резко оборвал его Оливер.-- Довольно! Не смейте ничего больше говорить о ней. Лучше не говорите!

   -- Лучше не говорить!-- воскликнул Ноэ.-- Так-с! Лучше не говорить! Не будь таким безстыдным, отродье! Твоя мать! Ночная красотка была она, вот что! О, господи!

   Ноэ выразительно кивнул головой и поднял кверху свой красный нос, считая это наиболее подходящим действием для даннаго случая.

   -- Знаешь ли ты, нищенское отродье, -- продолжал Ноэ, которому молчание Оливера придавало все больше и больше смелости.-- Знаешь ли, нищенское отродье, -- продолжал он с оттенком притворной жалости, -- теперь этому никто не поможет и тебе даже не помочь! мне очень жаль тебя и, я уверен, всем, решительно всем жаль тебя. Да ведь ты и сам прекрасно знаешь, что твоя мать была ни более, не менее, как настоящая уличная потаскуха.

   -- Что вы сказали?-- спросил Оливер, быстро обернувшись.

   -- Настоящая уличная потаскуха, нищенское отродье, вот что!-- отвечал Ноэ совершенно спокойно.-- А потому, нищенское отродье, хорошо она сделала, что умерла, иначе ее или заперли бы в смирительный дом в Лондоне, или бы сосали на каторгу, или повесили.

   Слова эти довели Оливера до бешенства; кровь бросилась ему в голову и он, вскочив с места, опрокинул стол и стул, схватил Ноэ за горло, тряхнул его так, что у него зубы застучали и, собрав все силы свои, нанес ему тяжелый удар, моментально сваливший его на пол.

   Вот что сделало жестокое обращение с этим, еще минуту тому назад спокойным, кротким и безобидным созданием! Но дух его не мог нe возмутиться; жестокое оскорбление, нанесенное его матери зажгло огнем всю его кровь. Грудь его тяжело поднималась. Он стоял, вытянувшись во весь рост, глаза его сверкали и искрились, вся фигура его изменилась, когда он гневно смотрел на своего трусливаго мучителя, лежавшаго теперь у его ног.

   -- Он убьет меня!-- орал во все горло Ноэ.-- Шарлота! Миссис! Новый мальчик хочет убить меня! Помогите! Помогите! Оливер сошел с ума! Шар... лота!

   Крики Ноэ были услышаны, на них отвечала громким криком Шарлота и еще более громким мистрисс Соуэрберри; первая влетела в кухню из боковой двери, тогда как вторая стояла на лестнице до тех пор, пока не уверилась, что жизни ея ничто не угрожает, если она сойдет вниз.

   -- Ах, ты негодяй!-- кричала Шарлота, схватив Оливера за шиворот с такою силою, с какою может схватить здоровый мужчина.-- Ах ты неблагодарное, злое, гадкое создание!-- И останавливаясь чуть ли не на каждом слоге, Шарлота наносила Оливеру удар за ударом, сопровождая каждый вскрикиванием к общему удовольствию всей компании.

   Надо полагать, что кулак Шарлоты был не особенно тяжел, так как мистрисс Соуэрберри, думая, вероятно, что он не в состоянии усмирить безумие Оливера, влетела в свою очередь в кухню и, схватив мальчика одной рукой, принялась царапать ему лицо другой.