Наступил вечер и мальчики заняли свои места. Смотритель в поварском костюме подошел к котлу, а сзади него стояли его ассистентки. Началась раздача кашицы и в тоже время чтение длинной молитвы. Кашица исчезла быстро; мальчики стали перешептываться друг с другом и подмигивать Оливеру, котораго в то же время подталкивали ближайшие его соседи. Он был ребенок, доведенный до отчаяния голодом и несчастием, а потому спокойно встал из за стола и, подойдя к смотрителю с миской и ложкой в руках, сказал:

   -- Простите, сэр, я желаю еще.

   Смотритель был тучный, здоровый человек, но тем не менее он побледнел. Несколько секунд смотрел он молча на маленькаго бунтовщика и затем прислонился к котлу. Ассистентки были парализованы от удивления, мальчики от страха.

   -- Что такое?-- сказал, наконец, смотритель упавшим голосом.

   -- Простите, сэр, отвечал Оливер, -- я желаю еще.

   Смотритель черпаком ударил Оливера по голове, схватил его за руку и громко крикнул приходскаго сторожа.

   Комитет торжественно сидел в полном сборе, когда мистер Бембль ворвался в комнату; еле переводя дух от волнения, обратился он к джентльмену на высоком стуле и сказал:

   -- Мистер Лимбкинс, извините сэр! Оливер Твист потребовал прибавки!

   Удивление было общее. Ужас показался на всех лицах.

   -- Прибавки!-- сказал мистер Лимбкинс.-- Успокойтесь, Бембль, и изложите все яснее. Если я верно понял вас, то он просил прибавки после того, как сел ужин, установленный по росписанию?

   -- Да, сэр!-- отвечал Бембл.

   -- Этого мальчика повесят когда нибудь, -- сказал джентльмен в беломь жилете;-- я уверен, что его повесят!

   Никто не опровергал пророческого предсказания джентльмена. Между членами комитета завязался оживленный спор. Оливер должен был немедленно подвергнуться аресту; на следующее утро необходимо вывесить с наружной стороны ворот обявление, предлагающее пять фунтов награды тому, кто избавит приход от Оливера Твиста, или другими словами, пять фунтов и Оливера Твиста предлагали тому мужчине или той женщине, которые пожелают взять его вместо ученика для торговли, или ремесла, или какого нибудь другого занятия.

   -- Никогда еще в своей жизни не был я так уверен в чем нибудь, -- сказал джентльмен в белом жилете, когда он на следующее утро прибил обявление к воротам и затем прочел его, -- никогда еще в своей жизни не был я так уверен в чем нибудь, как в том, что этого мальчика повесят!

   Имея намерение целым рядом последующих событий доказать был ли прав или нет джентльмен в белом жилете, я не хочу, дабы не испортить интереса всего повествования (предположив, что интерес существует), сейчас же, хотя бы ничтожным намеком, дать понять, таков ли был конец жизни Оливера Твиста или нет.

III. О том, как Оливер Твист едва не получил должности, которая отнюдь не была бы синекурою.

   Целую неделю после совершения своей безбожной и наглой выходки, насчет прибавки пищи, просидел Оливер в темной и пустой комнате, куда его заключили по разпоряжению мудраго и гуманнаго комитета. Казалось бы, на первый взгляд, и в этом ничего не было бы страннаго, что Оливер из чувства уважения к предсказанию джентльмена в белом жилете должен был бы вынуть свой носовой платок и, привязав один конец его к крючку, повеситься на другом и тем доказать необыкновенную мудрость пророка. Но для исполнения такого предсказания существовало одно препятствие, а именно: комитет решил, что носовые платки лишняя роскошь, и что питомцы могут обойтись и без них; решение это было написано и скреплено приложением рук и печатей.