|
И не хвастлив, но человеку свойственно не скрывать своих талантов. К чему вам слава, если вы не можете обяснить лицу, оценка котораго для вас всего дороже, источник этой славы? Теперь я растолкую вам это. Стоит ли это обяснение шесть, пять, четыре пенса и так далее, до фарсинга? Не стоит. Даже и фарсинга не стоит. Отлично. Я пришел к заключению, что книга моя должна прежде всего заключать в себе некоторыя подробности о моей особе. Таким образом, я думал, что прочитав один или два образчика моих разглагольствований с подножки, Софи составит себе понятие о моем таланте. Я не могу быть сам себе судьею. Человек не может сам описать свои глаза (по крайней мере я не знаю, как за это взяться), свой голос, плавность речи, быстроту своих движений, остроту своих выражений. Но если он публичный оратор, то может написать свои обороты речи,-- и я слышал, что ораторы весьма часто прибегают к этому перед тем, как им приходится держать речь.
Хорошо! Придя к этому заключению, нужно было подумать о заглавии. И какую же форму я придал этому раскаленному железу? Вот какую. Я всегда крайне затруднялся обяснить Софи, почему меня называли доктором, когда в сущности я был вовсе не доктор; не смотря на все мои старания, я не мог заставить ее понять это вполне. Разсчитывая на успехи, которые она должна была сделать в эти два года, я надеялся, что она поймет это, когда прочтет обяснение, написанное моею рукою. Затем намеревался подшутить над нею и посмотреть, как это на нее подействует, чтобы по этим признакам судить о степени ея развития. Я вспомнил, что раз она попросила меня написать ей рецепт, потому что смотрела на меня как на доктора с медицинской точки зрения,-- и подумал: ну, если я дам моей книге заглавие "моих рецептов" и если она поймет, что мои рецепты написаны с целью развлечь и занять, и заставить ее поплакать или посмеяться, то это послужит прекрасным доказательством, что мы оба преодолели трудности. И действительно, это удалось превосходно. Когда она увидела книгу, которую я представил ей -- напечатанную и переплетенную -- лежавшую в повозке на конторке, и прочла заглавие: "Рецепты доктора Мериголда", то прежде с удивлением посмотрела на меня, после начала перелистывать ее, очаровательно разсмеялась, пощупала свой пульс, покачала головой, поцаловала книгу и прижала к груди. Никогда в жизни я не ощущал такого удовольствия! Но не стану забегать вперед. (Это выражение я заимствовал в одном из купленных мною для Софи разсказов. Я пересматривал много книг, и видел, что почти в каждой из них автор употребляет выражение: "не буду забегать вперед"; а если таково его намерение, то я не понимаю, зачем же он торопится и кто его просит это делать?) Итак, не буду забегать вперед. Эта книга заняла все мое свободное время. Трудно было приводить в порядок столь многие разнородные предметы; но когда дело дошло до самого меня -- просто беда! Невозможно представить и поверить, сколько тут потратилось чернил и терпения! Наконец, книга была кончена, и два года, последовавшие за предшествовавшими им годами, ушли,-- а куда ушли, кто знает? Новая повозка была окончена; снаружи она была желтая с красным и медным прибором; притом я завел мальчика и новую лошадь. Когда все было кончено, я принарядился и отправился за Софи. -- Мериголд -- сказал джентльмен, протянув мне приветливо руку:-- я очень рад вас видеть. -- Но я сомневаюсь, сэр, возразил я:-- чтобы вы были так рады меня видеть, как я вас. -- Время тянулось долго, не так ли, Мериголд? -- Я этого не скажу, сэр, приняв в соображение продолжительность его; но... -- Что вы так вздрогнули, мой добрый друг! Еще бы не вздрогнуть! Софи стояла предо мной... она сделалась женщиной,-- хорошенькой, умной, с выразительным лицом. Теперь я убедился, что она действительно будет похожа на моего ребенка; в противном случае, я бы ее не узнал. |
