Прочитав это письмо, Джордж сначала сознавал только одно чувство: совершенное неверие.-- Тут в чем выбудь должна быть ошибка,-- повторял он,-- этого не могло случиться. В то время как отец со слезами на честных глазах увещевал его мужаться под таким ударом, а негодующая мать благодарила судьбу, что счастливо отделалась от девушки, которая могла вести себя подобным образом, Джордж сидел молча, как истукан. Такая измена казалась его прямой и простодушной натуре несбыточной.

   Через полчаса известие подтвердилось и уже более не могло подлежать сомнению. Джемс Вилькинс, слуга мистера Джиббса, оскалив зубы и важничая, вошел с письмом к Джорджу. Оно было от Сюзан и подписано ея новым именем.

   "Я знаю, писала Сюзан: что в ваших глазах мой поступок не извинителен, что вы будете ненавидеть и презирать меня столько же, сколько любили и уважали.-- Я знаю, что поступила против вас очень, очень дурно, и не смею просить у вас прощения. Я уверена, что вы даже не в состоянии простить меня. Но все же прошу вас воздержаться от мщения. Оно не может возвратить прошедшаго. О! Джордж! если вы когда нибудь любили меня, то выслушайте меня, о чем я буду умолять вас. Ненавидьте и презирайте меня!-- другаго я ничего не могу ожидать;-- но не вымещайте моего поступка на другом каком нибудь лице. Позабудьте обо мне; это будет самое лучшее для нас обоих. Еще было бы лучше, если бы мы никогда не встречались".

   За тем следовало еще многое в том же тоне. Сюзан называла себя слабою, обвиняла себя, выражала страх за последствия, признавалась, что она совершенно недостойна Джорджа.

   Джордж посмотрел на роковое письмо, которое держал в мускулистых руках своих, приготовихшихся уже усердно и постоянно трудиться для Сюзан. Потом вдруг, не говоря ни слова, подал его отцу и вышел из комнаты. Отец и мать слышали, как он поднялся наверх по узенькой лестнице, заперся в своем маленьком чердаке, и за тем все смолкло.

   Спустя несколько времени к нему пошла его мать. Хотя относительно себя она была чрезвычайно довольна подобной развязкой, но это чувство было совершенно заглушено нежным, материнским сожалением к тем страданиям, которыя предстояли ея сыну. Джордж сидел у маленькаго окна, с засохшею веткою хмеля на коленях. Мать Джорджа подошла к нему и приложила свою щеку к его щеке.

   -- Потерпи, сын мой, сказала она с непритворным чувством.-- Мужайся, мужайся, мой друг, и в свое время тебе пошлется утешение,-- знаю, трудно перенести это,-- очень трудно и горько, но ради родителей, которые так горячо любят тебя, постарайся перенести это.

   Джордж взглянул на нее холодными сухими глазами.-- Постараюсь, сказал он, твердым голосом.-- Разве вы не видите, что я уже стараюсь?

   Его взгляд ничего не выражал, о, как желала мать, чтобы из глаз его полились слезы и облегчили раздиравшееся сердце!

   -- Она была недостойна тебя, сын мой, я тебе всегда говорила.

   Но Джордж суровым движением руки остановил ее.

   -- Матушка! С этой минуты ни слова об ней; что она сделала, это еще не так дурно, как кажется. Я совершенно спокоен -- спокоен. Ни отец, ни вы, не заметите во мне ни какой перемены, если только воздержитесь от напоминаний об ней. Она мое сердце превратила в камень,-- вот и все. Не великая важность!

   Джордж положил руку на свою широкую грудь и тяжело вздохнул.-- Не дальше как сегодня утром у меня тут было сердце из плоти, сказал он; теперь оно сделалось холодным и тяжелым как камень. Но это ничего не значит.

   -- О, не говори таким образом, сын мой, сын мой! воскликнула мать, заливаясь слезами и обнимая Джорджа: -- твои слова убивают меня.

   Джордж тихо отвел ея руки и, поцаловав в щеку, проводил к двери.