Перед мировым судьей подсудимый держал себя угрюмо и даже грубо, но не обнаружил ни малейшаго волнения. Он был приговорен к уголовному суду на предстоящия заседания.

   Между тем мнения относительно Джорджа в Кумпере чрезвычайно разделялись. Он никогда не пользовался популярностью, и его чрезвычайная сдержанность в течение последних трех лет отчуждила от него многих, которые в тяжелый для него период расположены были ему сочувствовать. И хотя он всегда стоял высоко в общественном мнении, но в последнее время составилось убеждение, что это был человек с необузданными страстями и с страшной наклонностью к мщению. Короче сказать, много было таких людей, которые хотя и знали его очень хорошо, но расположены были верить, что Джордж, доведенный до неистовства страданиями женщины, которую он когда-то так страстно любил, непрерывными размышлениями о своих собственных обидах, решился отомстить и за себя и за нее, убив своего врага; он мог, как некоторые полагали, легко уйти из отцовскаго дома в глухую полночь, подстеречь и убить Джиббса, когда тот возвращался из Плашетса, и спрятать или истребить снятыя с убитаго вещи, с целию отклонить от себя подозрения и сбить следователей с надлежащаго следа.

   Суд над ним долгое время будет памятен в этих местах, как по произведенному им в околодке сильному возбуждению, так и по живому участию, выраженному по этому случаю во всем государстве. Для его защиты были приглашены лучшие адвокаты; мистер Малькомсон, ни на волос не веривший в возможность его виновности, не жалел ни труда, ни расходов, лишь бы помочь его делу. Джордж был совершенно спокоен на скамье подсудимаго, хотя и представлял собою одинокий предмет, на который обращены были все взоры. Перемена, происшедшая в его наружности, возбуждала даже в самом равнодушном зрителе сострадание и, по всей вероятности, склоняла присяжных в его пользу более, чем красноречие его адвоката. Страдания его должно быть были велики; в течение последних немногих недель он состарелся на вид несколькими годами. Волоса его поредели; одежда висела на его исхудалом теле, как на вешалке; некогда, румяный, сильный мужчина, он стоял теперь пред судом -- бледный и хилый. Изменилось даже выражение его лица: оно уже более не было сурово.

   Звук, подобный продолжительному вздоху, вылетающему из груди после подавленных рыданий, пронесся по видимому в тот момент, когда раздался приговор: невинен! и больше ничего; не было ни рукоплесканий, ни общих выражений радости, ни поздравлений. Молча, с потупленными глазами, как обреченный на смерть, Джордж Ид с одним только отцом возвратился домой, где бедная мать молила Небо о его помиловании.

   Многие полагали, что Джордж, в случае оправдания, непременно оставит Кумнер и поищет счастия где нибудь в другом месте. Но не таков был этот человек; он никогда не обращал внимания на мнения своих товарищей, не обратил его и в настоящем случае. В первое воскресенье, к общему удивлению, он явился в церкви и занял место в стороне от прочих прихожан, как будто не желая их стеснять. С этого времени посещение церкви сделалось постоянным. Но это не была еще единственная перемена, замеченная в поведении Джорджа. Его угрюмость исчезла, он сделался покорным, терпеливым, изявлявшим теплую признательность к тем, кто обходился с ним даже с обыкновенной учтивостью, как будто бы он чувствовал себя недостойным их внимания; сделался до безконечности предан своим родителям, трудился целый день, а иногда проводил и ночи над занимательной книгой. Он никогда не намекал на прошедшее, но никогда и не забывал его: он сделался задумчив -- задумчивее прежняго, но уже не был ни жолчен, ни мстителен. Вот какое преобразование совершилось в Джордже Иде. Соседи, увидав его вдали, долго следили за ним взорами и потом шепотом спрашивали друг друга: неужели он мог убить Джиббса?

   Джордж и Сюзан никогда не встречались. Сюзан долго пролежала к постеле в доме своего отца, куда переехала вскоре после этого трагическаго случая.