|
-- "Дорогой мой Иаков! Помнишь, я однажды назвал тебя так, и ты теперь оправдал это имя и вышвырнул меня за дверь". Подумайте, Маккеллар: слышать это от родного, единственного брата! Скажу как перед богом, я искренне любил его; я всегда был верен ему, и вот как он обо мне пишет! Но я не стерплю этого поклепа, -- говорил мистер Генри, расхаживая взад и вперед. -- Чем я хуже его? Свидетель бог, я лучше его! Я не могу сейчас же выслать ему ту чудовищную сумму, которую он требует. Он знает, что для нашего состояния это непосильно, но я ему отдам все, что имею, и даже больше, чем он может ожидать. Я слишком долго терпел все это. Смотрите, что он дальше пишет: "Я знаю, что ты скаредный пес". Скаредный пес! Скаредный! Неужели это правда, Маккеллар? Неужели и вы так думаете? -- Мне показалось, что мистер Генри собирается меня ударить. -- О, вы все так обо мне думаете! Ну, так вот вы все увидите, и он увидит, и праведный бог увидит. Даже если бы пришлось разорить поместье и пойти по миру, я насыщу этого кровопийцу! Пусть требует все, все, он все получит! Все здесь принадлежит ему по праву! Ох! -- закричал мистер Генри. -- Я предвидел все это и еще худшее, когда он не позволил мне уехать! -- Он налил себе еще стакан вина и поднес его к губам, но я осмелился удержать его руку. Он приостановился. -- Вы правы. -- Он швырнул стакан в камин. -- Давайте лучше считать деньги. Я не решился противиться ему дольше: меня очень расстроило такое смятение в человеке, обычно так хорошо владевшем собою. Мы уселись за стол, пересчитали наличные деньги и упаковали их в свертки, чтобы полковнику Бэрку легче было захватить их с собой. Покончив с этим делом, мистер Генри вернулся в залу, где они с милордом просидели всю ночь, разговаривая со своим гостем. Перед самым рассветом меня вызвали проводить полковника. Ему не по душе пришелся бы менее значительный провожатый, но он не мог претендовать на более достойного, потому что мистеру Генри не приличествовало иметь дело с контрабандистами. Утро было очень холодное и ветреное, и, спускаясь к берегу через кустарник, полковник кутался в свой плащ. -- Сэр, -- сказал я. -- Ваш друг нуждается в очень значительной сумме денег. Надо полагать, что у него большие расходы? -- Надо полагать, что так, -- сказал он, как мне показалось, очень сухо, но, возможно, это было вызвано тем, что он прикрывал рот плащом. -- Я лишь слуга этой семьи, -- сказал я. -- Со мной вы можете быть откровенны. Я думаю, что он, вероятно, не принесет нам добра. -- Почтеннейший, -- сказал полковник. -- Баллантрэ -- джентльмен, наделенный исключительными природными достоинствами, и я им восхищаюсь и почитаю самую землю, по которой он ступает. -- А затем он запнулся, как человек, не знающий, что сказать. -- Все это так, -- сказал я, -- но нам-то от этого будет мало доброго. |
