Быстро напали на сонный, вином обезумленный город;

         Стража зарезана; твердые сбиты врата, и навстречу

         Ждущим у входа вождям мирмидоняне хлынули в Трою.

         Было то время, когда на усталых сходить начинает

         Первый сон, богов благодать, успокоитель сладкий.

         Вдруг… мне заснувшему видится, будто Гектор печальный

         Стал предо мной, проливая обильно горькие слезы,

         Тот же, каким он являлся, конями размыканный, черен

         Пылью кровавой, истерты ремнями опухшие ноги.

         Горе! таким ли видал я его? Как был он несходен

         С Гектором прежним, гордо бегущим в Ахилловой броне

         Иль запалившим фригийский пожар в кораблях супостата!

         Всклочена густо брада; от крови склеилися кудри;

         Тело истерзано ранами, некогда вкруг илионских

         Стен полученными. Сам, заливаясь слезами, казалось

         Так во сне я приветствовал Гектора жалобной речью:

         «О светило Дардании! верная Трои надежда!

         Где так долго ты медлил? Гектор желанный, откуда

         Ныне пришел ты? О! сколь же ты нас, по утрате толиких

         Храбрых друзей, по толиких бедствиях граждан и града

         Сердцем унылых обрел! И что недостойное светлый

         Образ твой затемнило? Откуда толикие раны?»

         Он ни слова; бесплодным вопросам он не дал вниманья;

         Но, протяжный, тяжелый вздох исторгнув из груди,

         Молвил: «Беги, сын богини, спасайся; Пергам погибает;

         Враг во граде; падает Троя; Приаму, отчизне

         Мы отслужили; когда бы от смертной руки для Пергама

         Было спасенье – Пергам бы спасен был этой рукою.

         Троя пенатов своих тебе поверяет, прими их

         В спутники жизни; для них завоюй обреченные небом

         Стены державные, их же воздвигнешь, исплававши море».

         Кончил – и вынес из тайны святилища утварь, повязки,

         Вечно пылающий огнь и лик всемогущия Весты.

         Тою порою по граду, шумя, разливалася гибель.

         Боле и боле – хотя в стороне, одинок и непышен,

         Дом Анхиза-родителя сенью закрыт был древесной —

         Шум приближается; явственней слышно волнение брани.