Наталья Александрова. Логово скорпионаДетектив-любитель Надежда Лебедева – 12
* * *
Женщина проснулась, но долго не открывала глаза. А вдруг — думала она — весь кошмар предыдущих дней приснился, померещился ей, и сейчас она окажется в двухместном гостиничном номере на Лазурном берегу… Да черт с ним, с Лазурным берегом! Она рада была бы проснуться в своей захламленной коммуналке на Лермонтовском проспекте… Но увы, действительность была куда мрачнее, и даже не открывая глаз, она знала, где находится. Об этом говорили запахи и звуки — запах ржавого металла, сырого дерева, запах человеческого страдания; звук гулко лязгающих металлических дверей, звук тяжелых шагов, плеск воды, ровный гул работающего мотора. И еще качка — ровная, бесконечная, изматывающая… Но именно благодаря качке женщина смогла заснуть и забыть на какое-то время ужас своего положения. На какое-то время… Она не знала, сколько проспала, не знала, какой сейчас день и даже какое сейчас время суток… Она смутно припоминала только, что сейчас лето. Женщина открыла глаза и рывком села на железной койке. При этом она ударилась головой о потолок своей камеры — или каюты? или собачьей будки? Именно на собачью будку было похоже это помещение размерами. Но в отличие от будки, все здесь было железным — пол, стены, потолок. И эта качка, эта ужасная, сводящая с ума качка… — Дайте воды! — закричала женщина. — Дайте умыться! Дайте зеркало! Выпустите меня, сволочи! За железной дверью послышались шаги. — Опьять она кричит, — с неодобрительным удивлением сказал низкий голос с сильным акцентом, должно быть, тот араб со сросшимися бровями и синеватой от бритья кожей, который нес три дня назад ранним утром ее чемоданы по набережной в Антибе, любезно улыбаясь и заглядывая в глаза с преданностью воспитанной собаки. Как страшно он изменился, стоило катеру выйти в открытое море! — Опьять она кричит, — недовольно повторил араб. — Она мне очьень надоела. Скажи ей, чтобы не кричала. — Черта с два я буду ей что-нибудь говорить! — пробурчал в ответ второй голос, принадлежавший безусловно мосье Полю, так представился ей тот рыжий здоровяк, соотечественник, усиленно изображавший француза. — Пускай она там орет, хоть глотку себе сорвет. — Она мне очьень надоела, — со злобной настойчивостью повторил араб. — Потерпишь! — раздраженно выкрикнул Поль. — Дауд за нее заплатит! — Э! Вряд ли Дауд за нее заплатит, — протянул араб, — она страшный, как шайтан. Несмотря на ужас своего положения, несмотря на унижения и страдания последних дней, женщина обиделась. — Сволочи! — закричала она с новой силой. — Выпустите меня немедленно! Я имею право встретиться с послом! — Ну до чьего же она мне надоела, — тоскливо пробормотал араб. — Давай убьем ее? Дауд все равно за нее не заплатит! Она только принесет это.., как по-вашему.., неудача.., а у нас груз… Женщина почувствовала, как в жаркой духоте железной тюрьмы ее пронизал озноб. Она замолчала, забралась с ногами на койку и сжалась в комок. Жизнь, даже такая ужасная, была по-прежнему дорога ей, она цеплялась за нее и готова была к новым унижениям и страданиям, только бы остаться в живых. — Ну вот видишь, — миролюбиво произнес Поль, — она замолчала. Ты доволен? — Нэт! — решительно и зло рявкнул араб. — Я нэдоволен! Она мне очьень надоела. Даже когда не кричит. А если придет береговая охрана? — Ладно, — покладисто проговорил Поль, — давай переведем ее в четвертый отсек. |
