Марина Серова. Прощание по-английски
Их было много — больше десятка клыкастых тварей, хрипящих в темноте. Иногда он видел, как светятся их глаза. Твари больше не выслеживали жертву — зачем, он и так был загнан в ловушку. Человек мог только слепо шарить руками в темноте, а они превосходно ориентировались по запаху. На мгновение человек закрыл глаза. Он прислушивался и втягивал воздух ноздрями, стараясь без помощи зрения понять, где находятся его враги, но ничего особенного не почувствовал — только затхлый запах старого дома и свежий — осенней листвы. Какие-то шорохи и стуки доносились из темноты, но что это означало, понять он не мог. Чувствуя себя чрезвычайно глупо, человек открыл глаза — бархатная темнота без проблеска света. Человек прижал руки к вискам. Голова болела так, что, казалось, вот-вот разлетится на куски. Человек не привык так долго бегать. Зачем им понадобилось так жестоко расправляться с ним? Ну да, он виноват. Он знал, что рано или поздно его вычислят. Но после этого должен был последовать неприятный разговор в кабинете с глазу на глаз с Хозяином, а вовсе не ЭТО… Что-то мягкое коснулось его ноги. Человек почувствовал, что еще секунда — и сердце остановится. Оно трепыхалось, как мышь в когтях у кошки. Внезапно беглец втянул носом воздух и замер. Здесь кто-то был — еще один человек притаился в темноте. Клыкастые мерзкие твари не пользуются парфюмом «Мажи нуар». Все дальнейшее произошло одновременно. — Я больше не буду! — совсем по-детски сказал беглец. — Фас, дорогие мои! — сказал невидимый в темноте. Клыкастые твари послушались беспрекословно — они разом выпрыгнули из темноты и бросились на него. И вспыхнул свет.
Глава 1
Туман стелился низко, закручивался в спирали, обтекал древесные стволы, выступавшие из призрачной мути. Земли видно не было. Совсем. И оттого казалось, что ступаешь не по ковру из сосновых иголок, мягко пружинящему под ногами, а по киселю. Молочные реки, кисельные берега — ну точно, как в сказке… Откуда-то слева донесся четкий топот лошадиных копыт — в отличие от нас, лошадь ступала по чему-то вполне материальному. Я повернулась к спутнице. Лицо девушки было едва различимо в тумане, и сама Виолетта казалась сейчас не британской студенткой, а русалкой, мавкой, лесной царевной, владычицей народа эльфов. Особенно способствовал этому венок из кленовых листьев — в тумане он казался короной. — Это папа! Наконец-то! — воскликнула девушка и схватила меня за руку. Цокот копыт стих неподалеку от нас. Туман глушил звуки, и было непонятно, куда подевались лошадь со всадником. — А давайте спрячемся! — глядя на меня черными, как у бурундучка, глазами, предложила Виолетта. — Он нас еще долго не найдет. Ну, все! Мне это надоело. Я встала в четыре утра и приехала в такую даль не для того, чтобы шариться по лесам. Я высвободила руку, поднесла ладони рупором ко рту и позвала: — Сергей Вениаминович! В двух шагах от нас из белой пелены высунулась лошадиная морда и тихонько заржала. — Ну вот, вы все испортили! — разочарованно протянула Виолетта. — Пап, мы здесь! Из тумана выступила высоченная белая лошадь. — Виола, опять твои проказы! Зачем ты потащила Евгению Максимовну в лес?! Вы вполне могли подождать меня в конторе! — раздался недовольный голос, и наконец я увидела всадника. — Доброе утро, Сергей Вениаминович! — поздоровалась я. Всадник благосклонно кивнул с высоты. Виолетта затараторила: — В конторе неудобно. |
