Марина Серова. Смерть наяву
Глава 1
Бешеные струи холодного осеннего дождя молотили по асфальту, порождая у населения запоздалые сожаления о сорокаградусной летней жаре. Кажется, еще вчера ходили по дому, позабыв об одежде, ежеминутно забирались под душ, который с трудом можно было назвать прохладным — так прогревалась вода в трубах, поглощали литрами ледяную кока-колу — и все зря, все безуспешно. Хотелось куда-нибудь на север, в Норвегию или Гренландию. Теперь уже не хочется. Как пошутил один мой знакомый, русский человек не может быть нормальным при таком климате, когда природа бросается из крайности в крайность — зимой минус тридцать, летом — то же самое, но со знаком плюс. Я сидела у окна и, закрыв глаза, слушала шум ливня. Кому-то это может показаться странным, но вой ветра и тяжелые шлепки воды о землю меня успокаивали, навевая полудремоту. Но спать мне пока что не светило — я ждала телефонного звонка. Впрочем, звонки этим вечером уже были — числом пятнадцать. Но что-либо более-менее внятное я смогла понять только из первого, да и то не совсем. Продолжение следовало, но запаздывало. Первый звонок раздался полтора часа назад. Не могу сказать, что я была ему очень рада, так как в этот момент принимала ванну. — Женечка! — разнесся по коридору голос моей тетушки. — С тобой хочет поговорить мужчина с очень приятным баритоном. — Пусть перезвонит! — крикнула я в ответ, переключив воду с душа на кран, чтобы меня было слышно. — Минут через пятнадцать. — Это межгород, — уточнила тетушка. — Может быть, выйдешь? Я накинула халат и выскочила из ванной. Вдруг действительно что-то важное? — Евгения Максимовна? — раздался в трубке томный говорок. — Да-да, — откликнулась я, подумав про себя, что у нас с тетей довольно разные представления о приятных мужских голосах. — Вас беспокоит Костяков Симон Аронович. Мне дал ваш телефон Синицын — помните такого? — и сказал, что к вам можно обратиться. — Я вас слушаю. — Дело, Евгения Максимовна, могу сказать сразу, нелегкое, — с сожалением отозвался голос в трубке, — но оплата будет соответствовать степени сложности, могу вас заверить. — В чем состоит работа? — Охрана. Постоянная охрана человека, который должен прибыть в ваш город через два дня, — продолжал Костяков. — Хотелось бы избежать возможных инцидентов… Что-то у вас там в трубке трещит? — Это у вас трещит. — Да? Вполне вероятно. Алло! Алло! Вы меня слышите, Евгения Максимовна? — Слышу! — Алло!.. Я перезвоню… Костяков действительно попытался перезвонить немедленно, но у него ничего не получилось. На этот раз нас упорно не хотели соединять — на линии свирепствовали какие-то жуткие помехи, и я с трудом смогла расслышать только очередное костяковское «алло!» и последующее чертыхание. После третьего звонка (с тем же результатом) я минут десять глядела на молчащий телефон и затем решила продолжить свои омовения. Но эта неодушевленная тварь снова задребезжала, когда я уже готова была влезть в ванную. Пришлось бежать в гостиную и снова слушать в трубке хрипы и шорохи. Дальнейшие попытки Костякова закончить наш с ним разговор многое рассказали мне об этом человеке. Сначала он перезванивал через минуту. Потом, видимо, ему надоело накручивать диск или тыкать пальцем в кнопки, и он стал перезванивать по какой-то своей иррациональной временной параболе. Я ради интереса даже засекала время, промежутки между звонками занимали последовательно три, двадцать, одну, шесть, четыре, восемнадцать, снова одну, пять и сорок минут. |
