Алексей Степанов. Сердце дезертира
S.T.A.L.K.E.R. – 45
Глава первая
У многих на Зоне есть свои присказки, а некоторые недостреленные юноши даже специально ими стараются обзавестись. Надеются, что если будут
постоянно твердить какую-нибудь глупость, то однажды кто-то скажет: как говорит Бегун… Ну или Прыгун. Или Рыгун, тут уж как прозвали. Конечно, особо
тупая молодежь, о которой и речь, придумывает клички ещё до того, как угодить в Зону. Придёт и скажет: «Я — Хаммер!», допустим. Или «Харлей
Дэвидсон», или «Ковбой Мальборо», ну, в таком духе. Крутой молоток. Только кто же его станет так звать, как он сам решил? Для нормальных людей имена
выбирают родители. В Зоне вместо родителей — старшие, так сказать, товарищи. Которые сперва дождутся, пока ты первую ходку сделаешь, обделаешься там
как следует, и уж тогда назовут. Просто кто-то бросит словцо, а оно и прилипнет. И не Хаммер ты вовсе, а Десерт. Это я про одного паренька вспомнил,
которого псы почему-то решили скушать последним и поэтому не успели. А он сидел, бестолково щёлкал пустым затвором и ждал, когда к нему, такому
сладкому, приступят. И хотя прошло много лет и Десерт давно не паникует, кличка осталась. Для нынешних отмычек он большой авторитет, и им слышится
что-то романтично-пустынное. Да так, наверное, и есть, теперь-то. Но я отвлёкся…
Так вот о присказках. Они не у всех есть, не так это просто, завести свой личный «слоган». Да его вообще невозможно завести самому, как и
кличку, — если что толковое скажешь, люди без совета подхватят. Хотя что значит «толковое»? Никто не знает, о каком страусе талдычит Хемуль, но вот
поди ж ты, прижилось. И, как сказал один страус, всем бы нам так жить. А вот Рябой, чуть дело плохо, советовал какому-то жандарму не унывать.
Некоторые якобы знают, что это за жандарм, и какие у него неприятности, но молчат. Почему — непонятно, но так повелось. И теперь у них как бы свой
клуб. И если в баре Рябой опять брякнет своё, они хитро так переглядываются.
Но вот что ещё странно: отчего Рябого тогда не прозвали Жандармом? То есть понятно, что Рябым он стал после встречи со «жгучим пухом», но…
Впрочем, не так это всё важно. Рябой выкручивался из неприятностей в Зоне, сгоряча недоглядел, здорово обжёгся и сам себе посоветовал не унывать. И
правда: с одной стороны, ничего хорошего, а с другой — жив, зрение сохранил, что ж плохого? В Зоне не до красоты. Да и сказать, что Рябого сильно
изуродовало, тоже нельзя. Просто следы на лице. Не романтический шрам, но и не кошмар какой-нибудь. Нос на месте. И те девчонки, что возле «Штей»
работают, свой нос от его не воротят, когда Рябой при деньгах. Так, малоприятная ерунда приключилась. Дело только в том, что с Рябым постоянно
приключается малоприятная ерунда. Зато часто довольно забавная, уж так ему на роду написано. Оттого Рябого и знают многие — приятно пересказать
новую хохмочку. Хотя это в баре хохмочки, а в Зоне обычно не очень смешно.
В тот день он с Гошей и Насваем возвращался со Свалки. Обычная ходка, кости поразмять да на выпивку с закуской заработать. Сходили без
приключений, взяли по мелочи хабара и уже подходили к Периметру.
— Стой! — сказал вдруг Рябой стонущим голосом. — Парни, не могу больше. Я быстро! Только, это самое… Туалетной бумагой поделитесь?
Гоша тихо выругался — возле Периметра шуметь не стоит, тем более что утром с этой стороны доносилась развесёлая канонада. |
