Р. Л. Стайн. Призрак по соседствуУжастики – 10
1
Ханна не знала точно, что разбудило ее — негромкое потрескиванье, или ярко-желтое пламя. Она села в постели и широко раскрытыми от ужаса глазами уставилась на окружавший ее огонь. Язычки пламени трепетали на комоде. Пылающие обои съеживались и таяли. Дверь стенного шкафа выгорела дотла, и Ханна видела, как пляшет внутри пламя, перескакивая с полки на полку. Даже зеркало было в огне. Ханна видела в нем свое отражение — темный силуэт за мерцающей стеною огня. Пожар молниеносно охватил комнату. Ханна начала давиться густым, едким дымом. Кричать было поздно. Но она все-таки закричала.
Какое счастье, что это был всего лишь сон! Ханна села на постели, сердце ее колотилось, а во рту пересохло так, будто его набили ватой. Не было трескучего пламени. Не было дикой пляски желто-оранжевых огненных языков. Не было удушающего дыма. Все это был сон, ужасный сон. Невероятно реальный. Но все-таки сон. — Господи. Как страшно было, — пробормотала Ханна. Она откинулась на подушку и ждала, когда успокоится бешено колотящееся сердце. Потом подняла глаза к потолку и долго смотрела в его холодную белизну. А перед глазами стояли черный, обугливающийся потолок, скручивающиеся обои, пламя, пляшущее перед зеркалом. — Ну хоть сны у меня не скучные! — сказала она себе. Откинув ногами легкое одеяло, взглянула на настольные часы. Всего лишь четверть девятого. Как это — четверть девятого? — недоумевала она. Такое чувство, будто я спала целую вечность. Кстати, какой сегодня день? Нелегко было отслеживать летние дни. Один, казалось, плавно перетекает в другой — и так без конца. Нынешнее лето Ханна проводила в гордом одиночестве. Большинство ее друзей разъехались на каникулы с семьями да по лагерям. Для двенадцатилетней девочки городок Гринвуд-Фоллс не мог предложить достаточно развлечений. Немало времени Ханна проводила за книгами, еще больше — у телевизора, а в перерывах моталась по городу на велосипеде в тщетных поисках какой-никакой компании. Тоска зеленая. Но сегодня Ханна выбралась из постели, сияя улыбкой. Она была жива! Ее дом не сгорел дотла. Она не погибла в стене всепожирающего пламени. Ханна надела зеленые шорты и оранжевый топик без рукавов. Родители постоянно ее поддразнивали: она, мол, наверняка дальтоник. «Оставьте меня в покое! Ну нравятся мне яркие цвета, что тут такого?» — всегда отвечала она. Яркие цвета. Как пламя, окружавшее ее кровать. — Эй, сон — сгинь! — пробормотала она. Наспех пробежалась расческой по коротко подстриженным светлым волосам и поспешила вниз по коридору на кухню. До ее носа донесся аромат шкворчащей на плите яичницы с беконом. — Доброе утро, народ! — жизнерадостно прощебетала Ханна. Сегодня она была счастлива видеть даже Билла и Герба — своих шестилетних братьев-надоед, самых шумных, самых несносных сорванцов во всем городишке. Они играли, перебрасываясь через стол синим резиновым мячиком. — Я вам сколько раз говорила — не играть с мячом в доме? — не выдержала миссис Фэйрчайлд, отворачиваясь от плиты. — Миллион, — сказал Билл. Герб рассмеялся. Он находил Билла чертовски остроумным. Оба считали себя заправскими остряками. Ханна подошла к матери и крепко-крепко обняла ее за талию. — Ханна, перестань! — воскликнула мама. — Я чуть сковородку не опрокинула! — Ханна, перестань! Ханна, перестань! — передразнили близнецы. |
